Прочитавшему — смерть [= Убийство из-за книги, Убийство по правилам] - Рекс Стаут

— У вас сохранились его письма?

— Да, сохранились.

— Они здесь?

— Да. Но сначала, по-моему, вы должны объяснить мне, что вам нужно.

— Согласен. — Сложив руки, я смотрел на нее, на ее круглое полное серьезного внимания личико. Дождь больше меня не поливал, и я стал мучиться сомнениями, ибо наступил ответственный момент, когда мне предстояло решить, обмануть ее или сказать ей правду. Вульф предоставил это на мое усмотрение: «Поговоришь с ней и сделаешь вывод». Я еще раз взглянул ей в лицо, в ее вдруг погасшие глаза и решился. Если я ошибся, придется мне не лететь обратно в Нью-Йорк самолетом, а перенести себя туда пинком в зад.

— Выслушайте меня, миссис Поттер. Будете слушать внимательно?

— Конечно.

— Отлично, Так вот что я собирался вам сказать. Не что говорю, а что хотел сказать. Я — Джордж Томпсон, литературный агент. В моем распоряжении есть экземпляр рукописи романа, который написан Бэйрдом Арчером. У меня есть основания считать, что Бэйрд Арчер — это псевдоним, которым пользовался ваш брат, и что в действительности роман написан вашим братом, но уверенности в этом нет. У меня также есть основания считать, что я могу продать этот роман одной из крупнейших кинокомпаний за немалые деньги, скажем, за пятьдесят тысяч долларов. Вы — единственная наследница вашего брата. Я хочу вместе с вами просмотреть письма, написанные нам братом, чтобы убедиться, нет ли в них подтверждения того, что авторство принадлежит ему. Независимо от того, найдем ли мы доказательства этому или нет, я намерен передать рукопись на хранение в один из местных банков, а вас попросить написать письмо в ту юридическую контору в Нью-Йорке, где служил ваш брат. В этом письме вы должны упомянуть о том, что у вас есть экземпляр рукописи романа, сочиненного вашим братом под именем Бэйрда Арчера, упомянув название романа, а также тот факт, что агент по фамилии Томпсон считает, что сумеет продать роман в кинематограф за пятьдесят тысяч долларов, а потому вам хотелось бы проконсультироваться с ними, ибо вы не знаете, как совершаются подобные сделки. Хорошо бы еще добавить, что Томпсон прочел рукопись, а вы нет. Понятно?

— Но если вы можете ее продать… — Она смотрела на меня широко открытыми глазами. Нет, что ни говорите, а она душенька. Перспектива ни с того ни с сего получить пятьдесят тысяч — причина вполне основательная, чтобы распахнуть глаза, какими бы честными они ни были. — Если рукопись принадлежит мне, почему же я не могу просто сказать: «Продайте ее?» — спросила она.

— Вот видите, — упрекнул ее я, — вы меня плохо слушали.

— Как плохо? Я слуш…

— Нет, не слушали. Я предупредил вас, что все это я только собирался вам сказать. Кое-какая правда в этом есть, но, к сожалению, ее очень мало. Я действительно считаю, что ваш брат под именем Бэйрда Арчера написал роман с таким названием, и мне хотелось бы просмотреть его письма, чтобы убедиться, не упоминает ли он об этом, но рукописи у меня нет, нет и надежды продать роман в кино, я не литературный агент, и зовут меня не Джордж Томпсон. А теперь…

— Значит, все это была ложь?

— Нет. Это было бы…

Она встала.

— Кто вы? Как вас зовут?

— Уши у меня остались прежними? — спросил я.

— Что вам угодно?

— Я хочу, чтобы вы меня выслушали. То, что я вам сказал, ложью назвать нельзя, ибо я вас предупредил, что только собирался так говорить. Теперь же я намерен сказать вам правду и советую вам сесть, так как мой рассказ будет длинным.

Она села, заняв не больше трети стула.

— Меня зовут Арчи Гудвин, — начал я. — Я частный сыщик и работаю на Ниро Вульфа, тоже частного детек…

— На Ниро Вульфа?

— Верно. Ему будет приятно узнать, что вы о нем наслышаны, а я обязательно об этом упомяну. Его нанял человек по фамилии Уэлман, чтобы отыскать убийцу его дочери. Убита и еще одна девушка, некая Рейчел Эйбрамс. А перед этим убили и вашего брата. У нас есть основания считать, что все три преступления совершены одним и тем же человеком. Почему мы так считаем, рассказывать долго и сложно, поэтому об этом я сейчас говорить не буду. Если эти подробности вас интересуют, позже я вам их изложу. А сейчас скажу только, что согласно нашей версии ваш брат был убит, потому что написал этот роман, Джоан Уэлман погибла, потому что его прочла, а Рейчел Эйбрамс — из-за того, что его перепечатала.

— Роман, который написал Лен?

— Да. Не спрашивайте у меня, о чем роман, потому что я не знаю. Если бы знал, мне не пришлось бы приезжать сюда к вам. Я приехал просить вас помочь нам найти человека, который убил троих, и один из них — ваш брат.

— Но я не… — глотнула она. — Чем я могу вам помочь?

— Я же вам объясняю. Я мог бы обманом заставить вас оказать нам помощь. Как только что доказал. Ради возможности заполучить пятьдесят тысяч долларов вы бы пошли на что угодно — сами знаете, что я прав. Вы бы разрешили мне копаться в письмах вашего брата в поисках доказательств, и даже если бы мы их не нашли, вы все равно написали бы письмо в юридическую контору. Вот и все, что я прошу вас сделать, только сейчас я говорю с вами откровенно и прошу сделать это не за кучу денег, а для того, чтобы поймать убийцу вашего брата. Если вы были готовы сделать это за деньги, в чем нет сомнения, не кажется ли вам, что вы обязаны сделать это, чтобы привлечь убийцу к ответу?

Она хмурилась, стараясь сосредоточиться.

— Но я не понимаю… Вы хотите только, чтобы я написала письмо?

— Да, Мы считаем, что ваш брат написал роман и что именно это обстоятельство играет весьма существенную роль во всех трех убийствах. Мы считаем, что в этом деле замешан один из сотрудников юридической конторы, который либо сам совершил эти преступления, либо знает, кто их совершил. По нашему мнению, этот человек твердо настроен не дать ни единой живой душе ознакомиться с содержанием романа. Если мы правы и вы пошлете такое письмо, как я сказал, ему придется прибегнуть к действиям, причем поспешным, что нам и требуется. Если же мы ошибаемся, ваше письмо никому вреда не причинит.

Она продолжала хмуриться.

— А что я должна написать в этом письме?

Я повторил, добавив еще несколько подробностей. К концу моего объяснения она начала медленно покачивать головой.

— Но это же значит, — сказала она, когда я умолк, — что мне придется солгать, сказав, что у вас есть экземпляр рукописи, когда на самом деле его у вас нет. Не могу же я так откровенно лгать!

— Возможно, и нет, — с участием согласился я. — Если вы из тех, кто ни разу в жизни не солгал, вам, конечно, не по силам ложь, хотя она будет в помощь поискам человека, который убил вашего брата и двух молодых женщин — одну он переехал машиной, а вторую выбросил из окна. Даже в том случае, если ваша ложь не причинит никакого вреда человеку ни в чем не повинному, я бы ни за что не решился спровоцировать вас на первую в жизни ложь.

— Не надо язвить. — Ее щеки чуть порозовели. — Я вовсе не утверждала, что никогда не лгала. Я ничуть не святая. Вы совершенно правы, я бы сделала это ради денег, но только в случае, если бы не знала, что это ложь. — Глаза ее вдруг блеснули. — Почему бы нам не начать все сначала, а потом сделать, как вы предлагаете?

Мне захотелось крепко ее обнять.

— Сделаем все по порядку, — предложил я. — Прежде всего в любом случае нам следует посмотреть его письма — нет возражений? — а потом уж решить, как действовать дальше. Письма у вас?

— Да. — Она встала. — Они в коробке в гараже.

— Помочь вам?

— Нет, — сказала она и вышла. Я встал и подошел к окну полюбоваться калифорнийским климатом. Будь я тюленем, он, наверное, показался бы мне прекрасным. Собственно, и у меня не было бы к нему претензий, если бы хоть в одном из писем Дайкса нашлось то, чего я искал. Нет, я не надеялся отыскать пересказ содержания романа, меня вполне устроило бы и одно неприметное упоминание о нем.

Когда она вернулась — быстрее, чем я предполагал, — в руках у нее были две пачки писем, перетянутые тесемкой. Она положила их на столик со стеклянной крышкой, села и развязала тесемку.

Я подошел поближе.

— Начните с писем, датированных, скажем, мартом прошлого года. — Я придвинул стул. — Дайте-ка несколько мне.

— Я справлюсь сама, — покачала головой она.

— Вы можете пропустить что-нибудь важное. Какой-нибудь намек, например.

— Не пропущу. Извините, мистер Томпсон, но я не могу позволить вам читать письма моего брата.

— Не Томпсон, а Гудвин. Арчи Гудвин.

— Извините. Мистер Гудвин. — Она разглядывала штемпели на конвертах.

По-видимому, переубедить ее было нельзя, и я решил, по крайней мере, временно воздержаться от этого намерения. Тем более, что мне было чем себя занять. Я вынул блокнот и ручку и принялся сочинять письмо.

«Корриган, Фелпс, Кастин и Бриггс,